Самая долгая ночь

Спойлер:

На перекрёстке двух дорог, примерно в дне пути от Белуслана, стоит старая двухэтажная корчма. На потемневшей, облупившейся вывеске уже почти невозможно прочесть название, но здесь уставший путник всего за несколько медных монет найдёт кров на ночь, добрую гальбу эля да миску нехитрой, но вполне сносной похлёбки.
Некогда тут был настоящий постоялый двор, дорога была популярным торговым трактом в Весфер, и строилось заведение добротно, с размахом. Рядом с трактиром была небольшая кузница, где можно было подковать браксов или справить на колесо новый обод.
Били то времена сытые и изобильные, но время шло, караваны купцов стали ходить другим путём и трактир начал приходить в упадок. Опустела кузница, прохудилась крыша конюшни. Лишь сама корчма ещё кое-как держалась на плаву.
Хозяйничал в корчме старый Амори со своей дочерью Иссой. Ещё донедавна трактирщику помогала жена, но прошлой зимой её скосила лихорадка, едва не прихватив и малолетнюю дочь.

***   ***   ***

Погоня неслась по пятам. Захлёбываясь собачьим лаем, отражаясь от склонов гор диким воем и топотом копыт. Неслась, вот уже который день, без остановок и продыху.
Усталый, изодранный, Шамрад продолжал бежать, то и дело спотыкаясь, падая и поднимаясь, оглядываясь за спину, где ему уже слышался лязг смыкающихся челюстей. Вдалеке, посреди ровного полотна поля, пересечённого крест-на-крест двумя дорогами замаячили очертания трактира. Шамрад сглотнул и замер как вкопанный. Из груди его вырвался полный отчаянья и боли крик, перешедший сначала в хрип, потом в стон, а вскоре и вовсе превратившийся в сдавленные всхлипывания. Ноги подкосились, и парень, а если присмотреться, то под слоем крови и грязи было совсем ещё юное, не знающее бритвы лицо, упал на колени, обхватив себя руками за плечи.


Вот так, коленопреклонённого, покачивающегося, словно в трансе и негромко подвывающего его и нашли проходившие мимо обозники.  На людей он не реагировал, продолжая неотрывно смотреть в сторону придорожной корчмы. Потом вдруг вскинулся и разразился диким, безудержным хохотом, от которого стыла кровь в жилах и на затылке начинали шевелиться волосы. Ещё через мгновенье он умолк и начал медленно, с ленцой заваливаться набок. Выпученные глаза с расширившимися зрачками стекленели. Парень был мёртв.

Аканы постояли, почесали в затылках, погрузили покойника на телегу и направились к видневшемуся невдалеке строению. Начинало вечереть, поднимался ветер, серое как свинец, белусланское небо, ещё с утра затянутое тяжелыми тучами, вот-вот готово было разродиться холодным затяжным дождём.

Корчма была старой и обшарпанной. О двух этажах, сложенная из дикого камня, кое-где поросшего в щелях мхом и жухлой травой, крытая потемневшей от времени дранкой. Где-то громко хлопала на ветру незакрытая ставня, скрипела на ржавых цепях выцветшая деревянная вывеска.
Над трубой уютно вился дымок, а ноздри путников защекотал манящий запах домашней стряпни. Трактирщик вышел и застыл в дверях, пыхтя трубкой и заложив руки за пояс засаленного фартука.

-Асфель в помощь…- поздоровался он, не вынимая трубку изо рта.
-Долгих лет и тебе, хозяин,- откликнулся один из обозников,- На постой примешь?
-Отчего ж не принять. Да и куда в ночь ехать по такой погоде. Эвон как счас ливанёт. Ужин как-раз подоспел.

Корчмарь выбил трубку и собрался уж было вернуться обратно в тепло и уют, как его остановил всё тот же акан:
-Тут такое дело… Паренька мы нашли неподалёку,- мужик сдвинул шапку и задумчиво почесал затылок,- Мёртвого.

Амори оглянулся и нахмурился. Подошёл к телеге вслед за аканом и заглянул под парусину. Долго смотрел, потом прицокнул языком, покачал головой и принялся вновь набивать трубку.

-Делааа…
-Знаешь его?
Корчмарь покачал головой.